Только я могу самозабвенно орать на мать по телефону непонятно из-за чего, потом остановиться, чтобы вдохнуть воздуха и услышать что-то типа: - Солнышко, ты наверное так устала, бедный мой ребенок... Ну ЧТО на такое ответить? Только разрыдаться в трубку, что.
Тааак. Пиоч просил сексу? Пиоч получил по полной программе. Это все любовь. Проклятое, бессмысленное чувство, на которое не ответят, которое прогрызло дыры в его сердце, которое успешно соперничает с реактором за место в его груди, которое гораздо опаснее и сильнее, которое убивает его вернее, чем засевшая внутри шрапнель. Тони теперь знает, что любовь – это гораздо больнее, чем что бы то ни было. Он сравнивал.(с) Ух, это просто надо ЧИТАТЬ. меня аж колотило всю едрит мадрит Мда, только вот после такого не бывает "и все у них было хорошо" (с) и это невыразимо печально.
URL записи Песня прекрасна. чуть не разревелась в конце непонятно от чего Jason Walker – Echo cause my echo, echo is the only voice coming back my shadow, shadow is the only friend that I have
Прочитала. Две практически одну за другой, последнюю после большого перерыва из-за учебы. Фильм не смотрела, просто немного раздражало все это движение на дайрях, в группе... на фильм так и не попала в кинотеатрте и ради интереса заглянула в книгу. Очнулась через 2 часа на середине. я не хвалю книгу и не ругаю ее. я просто пишу.Даже толком себе не могу объяснить почему. Я не люблю книг от первого лица. Не люблю обрывочность фраз так же, как и излишнюю вычурность повествования. Предложение в книге была рубленые. Сухие. \Сомневаюсь, что все дело в переводе.\ Сюжет я знала практически от начала и до конца, благодаря и спойлерам и рассказам одногруппниц, ибо изначально зареклась книгу открывать. Но все равно залпом заглотила пол книги. На смерти Руты всплакнула, а дальше только листала страницы в каком-то странном оцепенении. И не нравится мне все и оторваться не могу. Странно же. Эта книга не вызвала у меня никаких эмоций кроме отрешенности. Не поразила до глубины души, не расстрогала, не разозлила. Ни-че-го. Но я не могла ее бросить. Физически. Я _обязана_ была дочитать до конца. И вот последняя книга. Определенно, этой серии не место на моей полке. Вполне возможно, что метания Китнисс, ее боль, чуть ли не сумасшествие передалось мне во время чтения, благодаря повествованию от первого лица, но сейчас отпустило. Только не до конца. Как ее уже никогда не отпустят кошмары, как Пита - навязанные пытками искаженные воспоминания. Нет никакого ХЭ, нет никакого "все по прежнему" - все, как я ненавижу, но оно есть и это единственная правда. Я не знаю о чем книга, я не хочу даже лишний раз о ней думать, я не знаю кому советовать ее прочитать. Скажу только, что третья книга - лучшая из всей серии. Нервная, истеричная, несчастная, сумасшедшая. Отчаянная. Темная, как те кошмары. Песни в книге очень понравились. Не поленитесь, потратьте 2 минуты своего времени и послушайте. Она прекрасна. Fan version of the song "The Hanging Tree" from the novel Mockingjay пока искала на сайтах и читала серию, наткнулась на тег, под которым значилась "И вспыхнет пламя" и другие. Под Майер. ЕДРИТ МАДРИД ДА ОНИ В АДУ ГОРЕТЬ БУДУТ ЗА ТАКОЕ. Ну как и за оформление печати книг как серию "Сумерки". ох, мать... многого не сказала наверное, чего хотела бы, но видимо не так сильно хотела. может в дискуссии с кем-то попроще было бы мысли излагать.
@настроение:
надо чем-то "заедать", но не "Над пропастью во ржи" же!
Я думаю нам с Chatain пора открывать клуб "людей, которые сходили на Мстителей форевер элоун и никого не убили остались живы" После просмотра фильма у меня только один вопрос ...КОУЛСОН НУ ЗА ЧТООООООООООООООО этот мир жесток. т_т И вообще, я так дико-люто-бешено его ждала ну не совсем конечно, но блин и что-то мне как-то... то ли вправду отходняк, то ли не зацепило совершенно. Опять же вроде шутки-прибаутки РАЗ и все. А потом снова ржач на всю ивановскую. Мелких забавных моментов была тьма, НО. *шепотом* фансервиса мне было мало. на Тора с Локе хоть залейся, а Кэп и Человек-Утюг... печаль-печаль, хоть артов дайте, фана жажду! Но вот что еще меня покоробило ...Локе жалко. чисто по-человечески. неужто со всеми неродными детьми такое творится. надо Тора пересмотреть, ну неужто у него все так плохо было, чтобы столько злости и отчаяния в себе накопить. и вообще, фанаты Локи вопили какой он Архи-злодей, уничтожающий миры, а на деле ХАЛК ЛОМАТЬ и вроде бы смешно и одновременно так за него обидно, сил нет. бедный. не долюбили, а оно вон как. не мой формат злодея. не злодей он в принципе. в злости своей и отчаянии после Тора вырос, но каким был - таким и остался. отчаянно жаждущий внимания, признания, "памятника до неба" (с) ох, жуть. А Беннер в фильме прекрасен же. Как это трогательно, только не руками! (с) Халк лучший сириозли Ну как и Кэп, призывающий к порядку и дисциплине Старка Джек и Дост говорите? А ЧТО С ОЗВУЧКОЙ БЫЛО ГОСПОДИ у нас-то на украинском все фильмы идут. а Севастополь-то особенный, он отличится решил, он не будет крутить фильмы на украинском в РУССКОМ ГОРОДЕ МАТЬ ВАШУ! Не сумев достать фильм с русской, он заменит профессиональную украинскую озвучку на СВОЮ. с двумя убогими голосами и полностью переделанными словами! да я шутки в фильме только по трейлерам вспоминал! Ну нафиг, где бы с оригинальной достать? и тут еще про Локе. одна спойлерная фраза и только, честно! ...ААА НАМОРДНИЧЕК ДАЕШЬ БДСМ!!!!111 Кхм, ну што за фетишизъм, я не знал задыхаться мне от возмущения или рыдать радугой. сволочи, так по кинкам бить, да по яйцам попадать одновременно
@настроение:
АРТОВ И ФИКОВ МНЕ МИРОЗДАНИЕ ПОВЕЛЕВАЮ
ЗАВТРАШНЯЯ КОНТРОЛЬНАЯ ПО ХИМИИ НАНОМАТЕРИАЛОВ ЭТО ОГРОМНАЯ БЕСПРОСВЕТНАЯ ЖООООЛУДЬ. та я ж не сдам чего я собственно говоря переживаю-то в принципе? АААААААААААААААА
- А какой сейчас месяц? - Май. - Ааа. - ... Юль, ну ты чего???
- Смотри, эта книжка держится у меня на голове! - Поздравляю, у тебя треугольная голова.
\книжка новая и открывается с трудом\ - Эта книжка когда-нибудь откроется нормально?! - Это тебе намек свыше! "Не читай меня, это тебе не нужно.. ПЫК!" "Ты не пройдешь, ПЫК!" "Во мне тайна великая есть, ПЫК!"
Годвилль! Моя девочка достроила сегодня Храм имени меня! Тщательно уложила последний кирпич, подмела помещение, закрыла входную дверь снаружи и торжественно перерезала ленточку мечом. Господи, свершилось! Храм во имя Твое наконец завершён! С ума сойти, столько месяцев работы... ЕЕЕЕЕеей!!!! Пора вершить чудеса!
URL записи я переболела этим пейрингом очень быстро, но... ЭТИ УШИ ЭТИ КЛЫКИ ГОСПОДИ КАК Я ПО ВАМ СОСКУЧИЛАСЬ СОННОЕ ТЫ ЧУДО АГОН И РУИ МНЕ СРОЧНО НУЖНЫ АГОН И РУИ В МОЕЙ ДНЯВОЧКЕ даа, Айшилд не забывается.
@настроение:
острый приступ умиления и ЛЮБВИ КО ВСЕМУ МИРУ
Нет, ну я не спорю, что все это наверное давно видели, но не могу я. Вспомнила разом и Искусственный разум\мальчик, тебе не нужна няня?\, и Повелитель страниц\Книга - святыня, святыня!\. Жую сопли как последний... ладно, я в детстве и палочки домой тащила, "потому что им холодно". Видимо, тоже - с дефектом.
Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду. - Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы? Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет - костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой. - Д-даю уроки, - запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. - Н-на дому. Вас интересует литература? - Интересует, - кивнул собеседник. - Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия. "Задаром!" - едва не вырвалось у Андрея Петровича. - Оплата почасовая, - заставил себя выговорить он. - По договорённости. Когда бы вы хотели начать? - Я, собственно... - собеседник замялся. - Первое занятие бесплатно, - поспешно добавил Андрей Петрович. - Если вам не понравится, то... - Давайте завтра, - решительно сказал Максим. - В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух. - Устроит, - обрадовался Андрей Петрович. - Записывайте адрес. - Говорите, я запомню.
В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили. - Вы слишком узкий специалист, - сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. - Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники - вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век... Как вы полагаете? Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их. Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем... Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом - затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский - две недели. Бунин - полторы. В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг - самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак... Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль. "Если этот парень, Максим, - беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, - если он... Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду". Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть. *** Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту. - Проходите, - засуетился Андрей Петрович. - Присаживайтесь. Вот, собственно... С чего бы вы хотели начать? Максим помялся, осторожно уселся на край стула. - С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили. - Да-да, естественно, - закивал Андрей Петрович. - Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных. - Нигде? - спросил Максим тихо. - Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия - в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты... - Андрей Петрович махнул рукой. - Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим? - Да, продолжайте, пожалуйста. - В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал - стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем - люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше - за счёт написанного за двадцать предыдущих веков. Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб. - Мне нелегко об этом говорить, - сказал он наконец. - Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете... Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим! - Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам. - У вас есть дети? - Да, - Максим замялся. - Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня? - Да, - сказал Андрей Петрович твёрдо. - Научу. Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился. - Пастернак, - сказал он торжественно. - Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела... *** - Вы придёте завтра, Максим? - стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович. - Непременно. Только вот... Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, - Максим обвёл глазами помещение, - могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит? Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром. - Конечно, Максим, - сказал он. - Спасибо. Жду вас завтра. *** - Литература это не только о чём написано, - говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. - Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте. Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть. - Пушкин, - говорил Андрей Петрович и начинал декламировать. "Таврида", "Анчар", "Евгений Онегин". Лермонтов "Мцыри". Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий... Максим слушал. - Не устали? - спрашивал Андрей Петрович. - Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.
***
День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий. Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн. Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков. Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый. Классика, беллетристика, фантастика, детектив. Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.
***
Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону. - Номер отключён от обслуживания, - поведал механический голос. Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю? Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу. - А, Петрович! - приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. - Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём. - В каком смысле стыжусь? - оторопел Андрей Петрович. - Ну, что этого, твоего, - Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. - Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался. - Вы о чём? - у Андрея Петровича похолодело внутри. - С какой публикой? - Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал. - С кем с ними-то? - взмолился Андрей Петрович. - О чём вы вообще говорите? - Ты что ж, в самом деле не знаешь? - всполошился Нефёдов. - Новости посмотри, об этом повсюду трубят. Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами. "Уличён хозяевами, - с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, - в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения... По факту утилизирован.... Общественность обеспокоена проявлением... Выпускающая фирма готова понести... Специально созданный комитет постановил...". Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол. Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота. Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил. Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё. Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше. - Вы даёте уроки литературы? - глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка. - Что? - Андрей Петрович опешил. - Вы кто? - Я Павлик, - сделал шаг вперёд мальчик. - Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса. - От... От кого?! - От Макса, - упрямо повторил мальчик. - Он велел передать. Перед тем, как он... как его... - Мело, мело по всей земле во все пределы! - звонко выкрикнула вдруг девочка. Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку. - Ты шутишь? - тихо, едва слышно выговорил он. - Свеча горела на столе, свеча горела, - твёрдо произнёс мальчик. - Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить? Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад. - Боже мой, - сказал он. - Входите. Входите, дети.
С тоской гляжу на расписание. Две контрольные, три лабы и КУРСОВАЯ. Каждый день - консультации. С ужасом думаю о том, что все как всегда будет решатся в самый последний момент, а сил выучить все сейчас\завтра\послезавтра в себе не нахожу. Наваливается какая-то апатия, что ни в радость вообще ничего. Руки опускаются. 4 выходных, на которые я поеду домой кажутся просто... даже не знаю, ласковым пинком, который отправит тебя с полпути на вершину холма обратно к подножию. Ох, чую нервы мне скоро откажут. Господи, дай мне сил, терпения и выдержки ВЫКИНУТЬ НОУТ В ОКНО. Серьезно, надо уже кодироваться по видимому. Понеслась душа в рай.
@музыка:
Poets Of The Fall - Don`t cry for your love, cry tears of joy...
@настроение:
то ли тошнит меня от человека, то ли есть хочу.